Александр Кушнер
	все об авторе кушнер.поэзия :: по году :: по названию/первой строке главная новости русской поэзии

		Примечание: Потому что эти произведения взяты из других источников, я не ручаюсь за их достоверность. Выверенные тексты находятся на заглавной странице автора. По мере сверки с достоверными источниками, эти стихотворения будут переводится в основной раздел.

		Содержание: А если в ад я попаду... А музыке нас птицы научили А на Невском всегда веселей... Автопортрет с бритвой и помазком Альпинист Ах, что за ночь... Больной неизлечимо... Бывает весело, а сердцу всё грустней... Быть классиком - значит стоять на шкафу... В Петербурге мы сойдёмся снова... Возьми меня, из этих комнат вынь... Воспитание по Жан-Жаку Где та скала... Два голоса День защиты детей Дети в поезде топают по коридору... До свиданья, Кавказ... Доклад Достигай своих выгод... Друг милый, я люблю тебя... Заснешь с прикушенной губой... Знаешь, лучшая в мире дорога... И с первых слов влюблялись... Как клен и рябина растут у порога... Как пуговичка, маленький обол... Как Святой Себастьян у Беллини в саду... Как я прожил без автомобиля... Когда б я родился... Кончились все разговоры... Лети, лети! Плыви, плыви!.. Любить - смотреть в четыре глаза... Любовь кончается известно чем,- разрывом...		Мы в городе. Горит... На выбор смерть ему... Наши поэты Не знает ласточка, как много... Не из всякого снега... Неромантичны наши вкусы... Никогда не наглядеться... О, знаю, знаю, все мираж... пњпЅпµ пєп°п¶пµя‚яЃяЏ, я‡я‚пѕ п¶пёп·пЅяЊ пїяЂпѕя€п»п°... Паровоз Плевать на жизнь!.. Потому что больше никто не читает прозу... Поэзия - переливанье крови... Пришла ко мне гостья лихая... Разве там свиданье происходит... Свозь ночь Смысл постичь небесный... Со Смоленского кладбища ехали мы... Сын сапожника, горный орел... Так агностик говорит во мраке... Так как кровельщик в летний сезон... Усть-сысольский Христос деревянный... Фокусник Чем повторять стихи про кобылицу... Что страшней забитой двери... Шли дорогой заросшей... Эта песенка Шуберта, ты сказала... Я без ума от лип прекрасных... Я думаю, когда Гомер писал... Я не прав, говоря, что стихи важнее... Я скажу тебе, где хорошо Я смотрел на поэта и думал... Я-то верю в судьбу и в угрюмый рок...

* * *

Разве там свиданье происходит,
Где ему положено: в беседке?
Нет, оно в саду скамью находит,
Обожает лестничные клетки,
Дюны, мох, шезлонг на пароходе,
Помнишь пляж в романе о нимфетке?
Преднамеренность внушает скуку.
Проступает тягостное сходство
С принудительностью. Дай мне руку!
И сама любовь есть неудобство
В этом мире. (Может быть, в загробном
Все солидней как-то, по-другому?)
Безрассудным пылом допотопным
Поджигает сердце, как солому.
О, пылай, пылай, всегда некстати,
Второпях, опасно, первобытно!
Десять, двадцать лет потом в кровати
Проверять отрадно нам, не стыдно,
Погибая в омуте объятий,
То, что сразу было очевидно.

Источник: Прислал читатель


* * *

Не знает ласточка, как много
Стихов ей вскользь посвящено,
Как мы подходим к рифмам строго,
Скорей на совести пятно
Себе простим, чем на бумаге:
Исполнен весь ее полет
Безукоризненной отваги,
И мнится: вот кто нас поймет!
И как прожить без темных пятен,
Когда развал такой и дым?
Она - последний наш читатель,
Когда мы всем надоедим,
Когда в ущербе и в опале
Поймем, летящие на свет:
Мы для нее стихи писали,-
И большей славы в мире нет!

Источник: Прислал читатель


* * *

Пришла ко мне гостья лихая,
Как дождь, зарядивший с утра.
Спросил ее: — Кто ты такая?
Она отвечает: — Хандра.

— Послушай, в тебя я не верю.
— Ты Пушкина1 плохо читал.
— Ты веком ошиблась и дверью.
Я, видимо, просто устал.

— Все так говорят, что устали,
Пока привыкают ко мне.
Я вместо любви и печали,
Как дождь, зарядивший в окне.

О, хмурое, злое соседство...
Уеду, усну, увильну...
Ведь есть же какое-то средство.
Она отвечает: — Ну-ну!

Примечания
1. См. раздел А.Пушкина на этом сайте. Обратно

Александр Кушнер. Канва.
Ленинградское Отделение,
"Советский Писатель", 1981.


* * *

Не из всякого снега слепить удается снежок,
Иногда он, как порох, в руке рассыпается сразу.
Я люблю эти иглы, веселый морозный ожог.
И слова не всегда в безупречную строятся фразу.

И не всякие строки спешат обернуться стихом.
У нелепицы есть оправданья свои и мотивы.
Например, в этом воздухе, может быть, слишком сухом,
Нет сцепленья для мыслей: отдельны они и пугливы.

Все равно хорошо средь рассыпчатой белой зимы,
Расторопно, свежо! - недоволен лишь мальчик дворовый.
Завтра слепит снежок, а сегодня попробуем мы
Ни о чем не тужить и зимой насладиться суровой.

И звезда о звезду обломает скорее лучи,
Чем, утратив отдельность, с ней в кашицу слиться захочет.
Так стряхни ж этот снег и, перчатку надев, помолчи.
Не всегда говорит, иногда и разумный - бормочет.

Источник: Стихотворные пристрастия Сэнди


* * *

Ах, что за ночь, что за снег, что за ночь, что за снег!
Кто научил его падать торжественно так?
Город и все его двадцать дымящихся рек
Бег замедляют и вдруг переходят на шаг.

Диск телефона не стану крутить - все равно
Спишь в этот час, отключив до утра аппарат.
Ах, как бело, как черно, как бело, как черно!
Царственно-важный, парадный, большой снегопад.

Каждый шишак на ограде в объеме растет,
Каждый сучок располнел от общественных сумм.
Нас не затопит, но, видимо, нас заметет:
Все Геркуланум с Помпеей приходят на ум.

В детстве лишь, помнится, были такие снега,
Скоро останентся колышек шпиля от нас,
Чтобы Мюнхаузен, едущий издалека,
К острому шпилю коня привязал еще раз.

Источник: Стихотворные пристрастия Сэнди


* * *

Как пуговичка, маленький обол.
Так вот какую мелкую монету
Взимал паромщик! Знать, не так тяжел
Был труд его, но горек, спора нету.

Как сточены неровные края!
Так камешки обтачивает море.
На выставке все всматривался я
В приплюснутое, бронзовое горе.

Все умерли. Всех смерть смела с земли.
Лишь Федра горько плачет на помосте.
Где греческие деньги? Все ушли
В карман гребцу. Осталось две-три горсти.

Источник: Stihi@mit.edu


* * *

На выбор смерть ему предложена была.
Он Цезаря благодарил за милость.
Могла кинжалом быть, петлею быть могла,
Пока он выбирал, топталась и томилась,
Ходила вслед за ним, бубнила невпопад:
Вскрой вены, утопись, с высокой кинься кручи.
Он шкафчик отворил: быть может, выпить яд?
Не худший способ, но, возможно, и не лучший.

У греков - жизнь любить, у римлян - умирать,
У римлян - умирать с достоинством учиться,
У греков - мир ценить, у римлян - воевать,
У греков - звук тянуть на флейте, на цевнице,
У греков - жизнь любить, у греков - торс лепить,
Объемно-теневой, как туча в небе зимнем.
Он отдал плащ рабу и свет велил гасить.
У греков - воск топить, и умирать - у римлян.

Источник: Stihi@mit.edu


* * *

Любовь кончается известно чем,- разрывом
И равнодушием всегда, везде, у всех.
Обречена она,- как жить с таким мотивом,
Чужим, предательским? Смешно сказать: успех
Возможен. Что? Успех? В безумном деле этом!
В земном! Помалкивай и не смеши людей...
Молчу, сияющим любуясь горицветом,
Он нежно-розовый. Позволь быть все глупей.

Источник: Stihi@mit.edu


* * *

Любить - смотреть в четыре глаза
На днище старого баркаса,
На сумрак вспененного вяза!

И как в четыре на рояле
Играть руки, во все детали
Вникать, в рисунок на медали.

Надменный профиль полководца,
Аустерлиц и его солнце,
Что над тщеславными смеется.

Любить - забыть о ржавой славе.
У одуванчиков в канаве
Желтее цвет,- сказать мы вправе.

Четыреруким шестикрылых
Жаль, знать не знающих о милых
Словечках, лестничных перилах,

Четыреногом на диване
Полуживотном, и тумане
В глазах, и розочке в стакане.

А без животного духовный
Мир был бы только лад церковный,
Не любящий, а полюбовный.

Источник: Stihi@mit.edu


* * *

Как клен и рябина растут у порога,
Росли у порога Растрелли и Росси.
И мы отличали ампир от бароццо,
Как вы в этом возрасте если от сосен.
Ну что же, что в ложноклассическом стиле
Есть что-то смешное, что в тоге, в тумане
Сгустившемся, глядя на автомобили,
Стоит в простыне полководец, как в бане?
А мы принимаем условность, как данность.
Во-первых, привычка. И нам обьяснили
В младенчестве эту веселую странность,
Когда нас за ручку сюда приводили.
И эти могучие медные складки,
Прилипшие к телу, простите, к мундиру,
В таком безупречном ложатся порядке,
Что в детстве внушают доверие к миру,
Стремление к славе. С каких бы мы точек
Ни стали смотреть - все равно загляденье.
Особенно если кружится листочек
И осень, как знамя, стоит в отдаленье.

Источник: Stihi@mit.edu


* * *

А если в ад я попаду,
Есть наказание в аду
И для меня: не лед, не пламя!
Мгновенья те, когда я мог
Рискнуть, но стыл и тер висок,
Опять пройдут перед глазами.

Все счастье, сколько упустил,
В саду, в лесу и у перил,
В пути, в гостях и темном море...
Есть казнь в аду таким, как я:
То рай прошедшего житья.
Тоска о смертном недоборе.

Источник: Stihi@mit.edu


* * *

Я-то верю в судьбу и в угрюмый рок,
Карты тоже в цыганских руках не лгут,
Это я говорю тебе, поперек
Всех разумных суждений, что тут как тут
Возникают, нашептывают: не верь...
Слово дикое употреблю: чутье.
А не веришь, значит, еще потерь
Ты не знал и бед, поживи с мое.

Это я говорю тебе, вопреки
Собственной установке на трезвый взгляд,
Здравый смысл, это чувствуют старики,
Свою жизнь раскручивая назад,
Я готов под сомненье поставить честь
Свою, впрочем, об этом и Эврипид
Рассказал, и все древние: что-то есть,
Что-то есть. Значит, кто-то за всем следит.

Источник: Stihi@mit.edu


ДВА ГОЛОСА

Озирая потемки,
расправляя рукой
с узелками тесемки
на подушке сырой,
рядом с лампочкой синей
не засну в полутьме
на дорожной перине,
на казенном клейме.

- Ты, дорожные знаки
подносящий к плечу,
я сегодня во мраке
словно ангел, лечу.
К моему изголовью
подступают кусты.
Помоги мне! С любовью
не справляюсь, как ты.

- Не проси облегченья
от любви, не проси.
Согласись на мученье
и губу прикуси.
Бодрствуй с полночью вместе,
не мечтай разлюбить.
я тебе на разьезде
посвечу, так и быть.

Ты, фонарь подносящий,
как огонь к сургучу,
я над речкой и чащей,
как твой ангел, лечу.
Синий свет худосочный,
отраженный в окне,
вроде жилки височной,
не погасшей во мне.

- Не проси облегченья
от любви, его нет.
Поздней ночью - свеченье,
днем - сияньйе и свет.
Что весной развлеченье,
тяжкий труд к декабрю.
Не проси облегченья
от любви, говорю.

Источник: Stihi@mit.edu


* * *

Возьми меня, из этих комнат вынь,
Сдунь с площадей, из-под дворовых арок,
Засунь меня куда-нибудь, задвинь,
Возьми назад бесценный свой подарок!
Смахни совсем. Впиши меня в графу
Своих расходов в щедром мире этом.
я - чокнутый, как рюмочка в шкафу
Надтреснутая. Но и ты - с приветом!

Источник: Stihi@mit.edu


* * *

Я не прав, говоря, что стихи важнее
Биографии, что остается слово,
А не образ поэта; пример Орфея
Посрамляет мою правоту: сурово
С ним судьба обошлась - и его обида
Драгоценнней, чем если бы две-три строчки
Из него выучивали для вида
Маменькины сынки, папенькины дочки.

Ни одной не дошло - и не надо. Висли
Сталактиты, как слезы, тоска, прохлада..
То есть, если хочешь остаться в мыслях
И сердцах, оглянись, выходя из ада,
Упади, уронив пистолет дуэльный
В снег иль сам застрелись - пусть живут хористы.
А стихи... о стихах разговор отдельный,
Профессиональный и бескорыстный.

Источник: Stihi@mit.edu


НАШИ ПОЭТЫ

Светлана Чекалова: Александр Семенович, я знаю,
у вас есть стихи о как бы недостатках русских
поэтов. Они, кажется, нигде не были опубликованы,
но вы иногда читаете их на своих вечерах. Я
бы хотела попросить прочитать их.

Александр Кушнер: Пожалуйста.

Конечно, Баратынский схематичен,
Бесстильность Фета всякому видна,
Блок по-немецки втайне педантичен,
У Анненского в трауре весна,
Цветаевская фанатична Муза,
Ахматовой высокопарен слог,
Кузмин манерен, Пастернаку вкуса
Недостает: болтливость вот порок,
Есть вычурность в строке у Мандельштама,
И Заболоцкий в сердце скуповат...
Какое счастье даже панорама
Их недостатков, выстроенных в ряд!
На самом деле это стихи не о недостатках, это
стихи о любви к поэтам. Но почему я все-таки
позволил себе пошутить, что ли, в этих стихах.
Да потому, что очень уж утомляет чинопочитание,
тот трепет, который нам вменен в обязанность.
Вместе с тем, Ахматова очень ценила "веселость
едкую литературной шутки". Почему? Потому что
это и есть нормальное человеческое отношение,
домашнее, свое - в противоположность равнодушному
преклонению. Вот прошел юбилей Ахматовой: сидение
под портретом, важный президиум,- и такое у нас
впечатление, что мы классика делаем генералом.
Вот теперь и Ахматова - генерал. А ей бы это не
понравилось. Кроме того, что она замечательный
поэт, она еще была очень умным человеком,
любившим шутку. Юбилей, я думаю, не доставил бы
ей большого удовольствия. Она сама позволяла себе
очень рискованные высказывания в адрес самых
великих писателей - и не считала это зазорным.
Например, Толстого она называла "мусорным
стариком", что не мешало ей любить его и знать у
него каждую страницу. Это у нее и у Гумилева
было такое домашнее выражение: "пасти народы" -
применялось оно к тем классикам, которые
позволяли себе слишком страстно и активно, под
конец жизни, учить в своих произведениях. "Аня,
отрави меня,- говорил ей Гумилев,- когда заметишь,
что я начал "пасти народы".

Источник: Прислал читатель


* * *

Быть классиком - значит стоять на шкафу
Бессмысленным бюстом, топорща ключицы.
О, Гоголь, во сне ль это все, наяву?
Так чучело ставят: бекаса, сову.
                          Стоишь вместо птицы.

Он кутался в шарф, он любил мастерить
                            Жилеты, камзолы.
Не то что раздеться - куска проглотить
Не мог при свидетелях - скульптором голый
Поставлен. Приятно ли классиком быть?

Быть классиком - в классе со шкафа смотреть
На школьников;  им и запомнится Гоголь
Не странник, не праведник, даже не щеголь,
Не Гоголь, а Гоголя верхняя треть.

Как  нос Ковалева .  Последний урок:
Не надо выдумывать, жизнь фантастична!
О, юноши, пыль на лице как чулок!
Быть классиком страшно, почти неприлично.
Не слышат: им хочется под потолок. 

Источник: Прислал читатель


* * *

Бывает весело, а сердцу всё грустней.
И гул веселия с душой не согласован.
Быть может, чашке больно, что на ней
Узор не выровнен и плод не дорисован.
Быть может, ты, ее на блюдечке вертя,
Тем компенсируешь рисунка недостаток.
И улыбаешься, как малое дитя.
При чем здесь жизнь твоя, при чем миропорядок?

При том здесь жизнь моя, порядок здесь при том,
Что открывается для сердца свойство мира
Висеть на ниточке, на плоскости ребром
Застыв, расщедриться, и вдруг родить Шекспира.
И представляется какой-то дальний план,
И зренью нет границ, и мысли нет предела.
Быть может, Индию минует ураган,
Циклон, а только что на волоске висела. 

Источник: Прислал читатель


* * *

Друг милый, я люблю тебя,
А ты меня, а он другую,
А та, платочек теребя, меня,
А я и в ус не дую!
Каков Шекспир из погребка,
Домой, вернувшись на рассвете,
В бреду, спадая с тюфяка,
В таком спасается сюжете?
Чего бы проще, я тебя,
А ты меня, а он другую,
А та его, но кто любя,
Потерпит правильность такую. 

Источник: Клуб разбитых сердец


* * *

                          А.Городницкому

                1

И с первых слов влюблялись, и помедля,
И сад был рай, и двор, и подворотня,
А что такое платье для коктейля,
Не знали мы (не знаем и сегодня),
Зато делился мир на тех, кто любит
И кто не любит, скажем, Пастернака,
А с Пастернаком купы были вкупе
И карий стриж, и старая коряга.

И проходила по столу граница,
Можно сказать, по складке и солонке,
И торопился кто-то расплатиться
Скорей, уйти, черт с вами, вы подонки!
Теперь не так, не лучше и не хуже,
А по-другому. Так, как всюду в мире.
Учтивей споры, и доеден ужин,
Скучнее жить, но взгляды стали шире.


                2

Мне нравятся чужие мерседесы,
Я, проходя, любуюсь их сверканьем.
А то, что в них сидят головорезы,
Так ведь всегда проблемы с мирозданьем
Есть, и не те, так эти неудобства.
Пожалуй, я предпочитаю эти.
А чувство неудачи и сиротства -
Пусть взрослые в него играют дети!

Разбогатеть - приятное мечтанье.
Уж я бы знал, на что потратить деньги.
Мыс Спиналонга, моря полыханье,
В траве - крито-микенские ступеньки,
Их никуда любил бы не ведущих
И ящериц пугливо-плосколицых...
Но я могу представить это лучше,
Чем въяве, и не страшно разориться.

Источник: Прислал читатель


ВОСПИТАНИЕ ПО ЖАН-ЖАКУ

Когда, смахнув с плеча пиджак,
Ложишься навзничь на лужок,
Ты поступаешь, как Жан-Жак,
Философ, дующий в рожок.

На протяженьи двух веков
Он проповедует в тиши
Сверканье сельских родников,-
Спасенье сердца и души!

Но стрекоза и светлячок
И бык, что в сторону глядит,
И твой помятый пиджачок
Меня ни в чем не убедит.

На протяженьи двух веков
Сопротивляюсь и шучу,
Бежать из пыльных городов
Все не хочу, все не хочу!

Источник: Bards.Ru


А МУЗЫКЕ НАС ПТИЦЫ НАУЧИЛИ

Не знаю, кто таинственным стихам,
А музыке нас птицы научили.
По зарослям, по роще и кустам -
И дырочки мы в дудке просверлили.

Как отблагодарить учителей?
Молочная твоя кипит наука,
О, пеночка! За плеск восьмых долей,
За паузы, за Моцарта, за Глюка.

Не знаю, кто стихам - так далеко
Туманное и трудное начало.
Пока ты пела в чаще - молоко
На плитке у хозяйки убежало.

Стихи никто не пишет, кроме нас.
В них что-то есть от пота, есть от пыли.
Бессмертные, умрут они сейчас.
А музыке нас птицы научили!

Источник: Bards.Ru


* * *

О, знаю, знаю, все мираж,
И дом мираж, и лес.
Еще сегодня с вами, ваш,
А завтра я исчез.
     О, знаю, знаю, все мираж,
     Еще сегодня с вами, ваш,
     А завтра я исчез.

В кругу домашних иль тайком
Растаю среди дня,
И как корова языком
Слизнет - и нет меня!
     В кругу домашних иль тайком -
     И как корова языком
     Слизнет - и нет меня.

Но нет и вас, друзья мои,
Чтоб обо мне жалеть,
И долго я, как в забытьи,
Готов на вас смотреть.
     Но нет и вас, друзья мои...
     И долго я, как в забытьи,
     Готов на вас смотреть.

Не утолит ни ночь, ни день
Любви к бытью, к жилью,
Я - тень, люблю такую ж тень,
Люблю и слезы лью.
     Не утолит ни ночь, ни день...
     Я тень, люблю такую ж тень,
     Люблю и слезы лью.

Источник: Bards.Ru


ФОКУСНИК

Он сделал страшное лицо,
Потом платком накрыл яйцо...

Он сделал страшное лицо,
Потом платком накрыл яйцо,
Потом (хулалу-шимбай!) смахнул платок, оп-ле!
И вот цыпленок на столе!

Потом с ладони бил фонтан,
Потом он воду лил в карман,
Потом (хулалу-шимбай!) в кармане у него
Не оказалось ничего...

Потом он съел стакан, потом
Он показал кота, затем
Он был (хулалу-шимбай!) совсем с другим котом,
А мы следили не за тем.

Затем он съел графин, потом
Он рылся в ящике пустом,
Достал (хулалу-шимбай!) бревно, достал пальто,
И я уже не помню что.

Потом еще чего-то съел,
Потом он белым сделал мел...
Никто (хулалу-шимбай!) не понял, что к чему,
Но долго хлопали ему.

Вот так уже в который раз
Дурачат фокусники нас!

Источник: Bards.Ru


* * *

Дети в поезде топают по коридору,
Или входят в чужие купе без разбору,
Или, с полки упав, слава богу,
                        что с нижней,
Не проснувшись,
            полночи на коврике спят;
Плачут, просят купить абрикосы им,
                              вишни;
Лижут скобы, крючки,
               все железки подряд;
Пятилетняя девочка в клетчатой юбке
Мне старалась понравиться, вся извелась,
Извиваясь, но дядя не шёл на уступки,
Книгой от приставаний её заслонясь,
А поддался бы, дрогнул - и всё:
                           до Тамбова,
Где на дождь, наконец, выходила семья,
Должен был бы подмигивать
                  снова и снова...
Там, в Тамбове, будь умницей,
                       радость моя!
Дети в поезде хнычут, смеются, томятся,
Знать не знают, куда и зачем их везут;
Блики, отблески,
          пыльные протуберанцы,
Свет, и тень, и еловый в окне изумруд;
Но какой-нибудь мальчик не хнычет,
               не скачет,
Не елозит, не виснет на ручках, как все,
Только смотрит,
          к стеклу прижимая горячий
Лоб, на холмы и долы в их жаркой красе!

2000

Источник: Знамя


ПАРОВОЗ

Помню, с экрана
В детстве, раскос,
Мрачно и странно
В зал паровоз,
Потный и шумный,
Гарь и металл,
Полубезумный,
С воем влетал.

Что там грифоны
Или быки?
Рёвы и стоны
Их - пустяки,
Жалкие мифы!
В век скоростей
Локомотивы
Топчут детей.

Как он косился,
Роком влеком,
И проносился
Рядом с виском
В Пензу, за Каму
И на Алтай!
Слушайся маму
И подрастай.

Слушался маму,
Рос, выполнял
План и программу,
Не вспоминал
Про чернобровый,
С красной губой,
То маневровый,
То грузовой.

Брошен, заржавлен,
Названный здесь
"Иосиф Сталин",
Тоже не весь
Умер: в загробных
Мчится полях
На допотопных
Мрачных ролях.

В копоти, в жиже,
В снежной крупе,
Чёрный, всё ближе,
Ближе к тебе,
Круглые плечи
Кутая в дым...
Смерть - это встреча
Страшная с ним!

Источник: Знамя


АВТОПОРТРЕТ С БРИТВОЙ И ПОМАЗКОМ

Каждый день перед зеркалом,
               пену взбивая
На щеке, с многоразовой бритвой Gillette
В осторожной руке,-
          что за странность такая,-
Вижу я незнакомца: он полуодет,
Он закапал намыленной влагою майку,
Он левша, он задумчив,
               он смотрит в упор
И спросить меня хочет о чём-то,
               зазнайку,
И, смущаясь, не может начать разговор.
И не надо. Мне важно,
          чтоб ровно и чисто
Был я выбрит. Царапины мне ни к чему.
Ни о чём я не думаю. Пена пушиста,
Ходит бритвочка резво. Не стоит ему
Даже пробовать речь завести:
               не услышу.
И о чём? До него ли мне?
                      Жизнь хороша!
Что с того, что кого-то ещё раз обижу?
И не так уж, поверь, интересна душа.

Источник: Знамя


* * *

Потому что больше никто не читает прозу,
Потому что наскучил вымысел: смысла нет
Представлять, как робеет герой, выбирая позу
Поскромней, потому что смущает его сюжет,
Потому что ещё Толстой в дневнике заметил,
Что постыло писать, как такой-то придвинул стул
И присел. Потому что с компьютером дружат дети,
И уныл за стеной телевизора мерный гул.

Потому что права тётя Люба: лишившись мужа
И томясь, говорила: к чему это чтенье ей,
Если всё это можно из жизни узнать не хуже.
Что? Спроси у неё. Одиночество, мрак ночей...
Потому что когда за окном завывает ветер...
Потому что по пальцам количество важных тем
Можно пересчитать... Потому что темно на свете.
А стихи вообще никому не нужны: зачем?

Потому что всего интереснее комментарий
К комментарию и примечания. Потому,
Что при Ахеменидах: вы знаете, Ксеркс и Дарий -
Не читали, читали,- неважно - сошли во тьму,
Потому что так чудно под ветром вспухает штора
И в широкую щель пробивается звёздный свет,
Потому что мы, кажется, сможем проверить скоро,
Рухнет мир без романов и вымысла или нет?

Источник: Знамя


* * *

Чем повторять стихи про кобылицу
И вечный бой,
Разумней было б вспомнить про Фелицу:
Она милей, чем скачка и разбой.

Но русский стих устроен так надрывно...
Ум отодвинут в сторону опять.
Душа моя, как всё-таки наивна
Ты, как тебя нетрудно раскачать!

Стой! Мне совсем не нравится раскачка!
Закат над степью мрачен и пунцов,
Из века в век то спячка, то горячка.
Фелица лучше! Хуже Пугачёв!

В колодки взять разбойника и в цепи!
И стих зажать не то чтобы в тиски,
Но помешать ему податься в степи.
Не знал Державин лени и тоски!

Карандашом три птички над стихами
Когда-то я поставил: ночь темна,
Озарена кровавыми кострами...
А над "Фелицей" - скромная, одна.

Источник: Знамя


* * *

Так как кровельщик в летний сезон
Или каменщик стали неплохо
Зарабатывать, им не резон
Материться,- тут нету подвоха
Никакого с моей стороны,-
И тем более, стройматерьялы
Не проблема: любой ширины
И длины, для гостиной, для залы,

Хоть для сауны. Прежняя пьянь
Нынче траты сверяет со сметой.
Но зато перебросилась брань
На поэзию: в отрасли этой
Малонужной, немного смешной,
Я всегда говорил, что отсталой,-
Виртуозный сверкает, сплошной,
Оскорбительный мат небывалый!

Источник: Знамя


ДОКЛАД

Не Татьяну Онегин любил, не Татьяну!
- А кого, разрешите узнать?
- Ольгу, не равнодушен к лицу её, стану.
Я с докладчиком спорить не стану,
"Хорошо,- говорю,- что не мать".
Он советует нам присмотреться к роману,
всё по пунктам готов доказать.
a) Онегин советует выбрать другую -
и неискренен этот совет.
b) не скажет же Ленскому он: я ревную,
ты играешь с ней в шахматы,
               ты не чужую,
ты свою съел ладью, ты - поэт,
ты в альбом её пишешь, а глупость какую
ты несёшь, романтический бред!
c) Онегин танцует и вальс, и мазурку
с Ольгой, с Ольгой на сельском балу!
d) Дуэль. Месть такая не снилось
                    и турку,
и погрязшему в кознях и зле Петербургу,
автор, сидючи в псковском углу,
издевается: снять надо с замысла шкурку
и проникнуть в сердечную мглу.
И снимают, сдирают, по Фрейду и хуже.
Проговорки Онегина. О,
речь его, буква "о", буква "л"; неуклюже
прячет он свою страсть,
               о Мадонне к тому же,
небосклоне сказал, каково!
О луне, то есть выдал себя, обнаружил,
только Ленский не понял его.
Грустно. Снег развернул
               свои белые сети,
заметая деревья, дома...
Можно перевернуть всё, что хочешь,
                    на свете,
опрокинуть,- мы злые, опасные дети,
не поможет и солнце ума,
вот и эти доклады, рецензии эти,
глупость, злоба, и зависть, и тьма!

Источник: Знамя


АЛЬПИНИСТ

Когда альпинист
          в специальных ботинках
И шлеме, и куртке идёт с ледорубом
На приступ,-
          что ищет в таких поединках
Он, к диким камням припадая и грубым?
Что нужно ему от ущелий, и трещин,
И смерти, стоящей за каждым неловким
Движеньем? Того же,
          что надо от женщин:
Её восхищенья,- висит на верёвке,-
И страха её за него, и смущенья
Он, видимо, жаждет, и, может быть,
                    мщенья.

Когда альпинист, ненавижу безумца,
По выступу шарит рукою в перчатке,
Решая в сомненье,
          как лучше приткнуться,
А ноги скользят по сыпучей площадке,
Терпеть не могу гордеца, роковое
Движенье способного сделать, распятый
На камне, он, видишь, предать всё живое
Готов ради славы минутной, проклятой!
А скалы так жёстки, а небо так чисто
И пусто. Терпеть не могу эгоиста!

Когда альпинист далеко под собою,
Как детскую видит бумажную птичку -
Парящего ястреба с тенью скупою,
Скользящей по склону,-
          и жаждет табличку
Прибить на вершине как знак покоренья
Её или яркий оставить на пике
Флажок - это всё?
          Нет, не всё, ещё мненье
Своё утвердить о себе: что там книги?
Что формулы? физика? он из физтеха.
Вот счастье -
          под ветром дрожащая веха!

Когда альпинист, свою куртку от пыли
И глины, и птичьего чистит помёта...
Но в этом году мы его посрамили.
Нам было предложено большее что-то,
Мы, сидя на кухне, мы, стоя в передней,
Мы в тусклой конторе,
          мы в комнате тесной
Хребет покорили двухтысячелетний,
С волшебной его панорамой чудесной,
И видим внизу Абеляра-поэта
И, может быть, Генриха Плантагенета.

Я знаю, мрачнее быть надо и суше,
Как мрачен, на фоне победных реляций
У пушки расчёт, затыкающий уши.
Но "Осень" написана,
          что ж повторяться?
И сказано всё про тщету урожая,
Про жалкое, тщетное дело поэта,
Как, падая, плачет звезда, завывая,
А новорождённая смотрит на это.
Я лучше скажу про звезду по-другому,
Зарывшись в её золотую солому.

Мы городом, комнатой, кладбищем,
                    садом,
Просёлком брели, просыпались в вагоне,
Мне дороги те,
          кто страдал с нами рядом,
Заботясь о смысле, и умер на склоне,
Каких я людей замечательных встретил
И добрых,
          спасаясь в одной с ними связке;
О, беды, обиды, отчаянья эти,
И кое-что понял я сам, без подсказки,
И что-то во мраке мерцает и брезжит,
И тот альпинист - с нами рядом,
                    а где же?

Источник: Знамя


* * *

В Петербурге мы сойдёмся снова,
Мандельштама пригласим.
Пусть сидит он, смотрит бестолково,
Где он, что он, что плохого с ним?
Всё в порядке. Ничего плохого.
Только слава и табачный дым.

Ни полёт с прыжком и пируэтом
Не отдав, ни арию - на слом,
Мы театру оперы с балетом
Предпочли беседу за столом
В измеренье этом,
А не в пышном, ложно-золотом.

Для такого редкостного гостя
На столе вина у нас букет:
Пыльный папский замок, как в коросте,
(Ничего хорошего в нём нет),
Мозельвейн,- в чём дело? Дело в тосте:
Сколько зим и сколько страшных лет!

Никакого пролетариата
С обращеньем к взрослому на ты.
Как же мучил честно, виновато
Он себя, до полной слепоты,
Подставляя лоб покатый
Под лучи всемирной пустоты.

Видит Бог, нет музыки над нами,
Той, что Ницше вытащил на свет.
Мы сейчас её добудем сами,
Жаркий повод, рифму и сюжет.

Потому и кружатся созвездья,
Что, поверх идейных пустяков,
Не столетье, а тысячелетье -
Мера для прозрений и стихов.
Час и два готов смотреть я,
Как он курит, к жизни не готов.

Вечной жизни. Что ж, пошире шторы
Для него раздвину на окне.
Что там? Башня, где ночные споры
При Иванове и Кузмине
В хороводы превращались, в хоры,
Мы без хоров справимся вполне.

Лишь бы сад Таврический зелёный,
Как волна морская, шелестел
И мотор нестрашный, полусонный,
На стихи полночные летел.

Я не знаю, чем закончить эти
Строфы. Нет в запасе у меня
Вывода. Зато стихи на сети
Не похожи, ночь - не западня,
И гуляет ветер
В плотных шторах, кольцами звеня.

Источник: Знамя


* * *

Достигай своих выгод, а если не выгод,
То Небесного Царства, и душу спасай...
Облака обещают единственный выход
И в нездешних полях неземной урожай,
Только сдвинулось в мире
               и треснуло что-то,
Не земная ли ось,-
               наклонюсь посмотреть:
Подозрительна мне куполов позолота,
Переделкинских рощ отсыревшая медь.
И художник-отец приникает
               к Рембрандту
В споре с сыном-поэтом и учится сам,
Потому что сильней, чем уму и таланту,
В этом мире слезам надо верить, слезам.

И когда в кинохронике
               мальчик с глазами,
Раскалёнными ужасом, смотрит на нас,
Человечеством преданный и небесами,-
Разве венчик звезды его жёлтой погас?
Видит Бог, я его не оставлю, в другую
Веру перебежав и устроившись в ней!
В христианскую? О, никогда, ни в какую:
Эрмитажный старик не простит мне,
                                еврей.

Припадая к пескам этим жёлтым
                          и глинам,
Погибая с тряпичной звездой на пальто,
Я с отцом в этом споре согласен,-
                             не с сыном:
Кто отречься от них научил его, кто?

Тянут руки к живым обречённые дети.
Будь я старше, быть может,
                        в десятом году
Ради лекций в столичном университете
Лютеранство бы принял, имея в виду,
Что оно православия как-то скромнее:
Стены голы и храмина, помнишь? пуста...
Но я жил в этом веке -
                и в том же огне я
Корчусь, мальчик,
             и в небе пылает звезда...

Источник: Знамя


* * *

А на Невском всегда веселей:
Так задуман и так он проложен,
И ничем Елисейских полей
Он не хуже, и в вечность продолжен
И, сужаясь, на клин журавлей

Он похож,- там, в начале его
Остроклювый горит многогранник.
Кем бы ни был ты, раб своего
Духа пленного, путник ли, странник,
Местный житель - с тобой ничего

Не случится дурного, пока
Ты на Невском, в ближайшее время...
Многоглавая катит река
Волны; вот оно - новое племя,
Подошедшее издалека.

Посреди этих женщин, мужчин,
В этой праздничной спешке и лени
И в сверканье зеркальных витрин
Отражаются милые тени:
Ты затерян, но ты - не один.

Не назвать ли мне их? Но они
В плащ укутались, лица закрыли,-
Так боятся земной болтовни.
Хоть бы веточку к нам захватили
Из нетленной, блаженной тени!

Три под землю ныряют реки,
Знак беспамятства, символ забвенья,
И выныривают, как строки
Перенос и её продолженье.
То-то рифмы точны и легки!

Москвичи нас жалеют, вдали
От столицы живущих,- не надо
Нас жалеть, мы глупей бы могли
Быть, живи мы в столице: награда
Нам - сквозняк, на Неве - корабли.

Одинокая мысль за столом,
Без равненья на общую думу,
Как сказал бы, мурановский дом
Предпочтя петербургскому шуму,
Баратынский, в смиренье земном.

Сам собой замедляется шаг,
И душа с ощущеньем согласна,
Что нигде не намазано так
Солнце жирно и щедро, как масло.
Что вина, что обида? - пустяк!

И звоню на Калужский, домой:
"Всё бросай, превратим бестолковый
День бесцельный в осмысленный" -
                               "Стой,-
говоришь,- где стоишь, у Садовой.
Я сейчас. Я бегу. Я с тобой".

Источник: Знамя


* * *

Я без ума от лип прекрасных,
От их стволов волнообразных.
Мне  все равно, когда умру.
Я насладился этим блеском,
Водил я пальцем по нарезкам,
Избороздившим  их кору.

Под их раскидистою кроной
Ковер травы ярко-зеленой
И блеск прохладной полумглы.
И на зеленом  ярком фоне
В ряду стоят в попунаклоне,
Как тени, черные стволы.

По листьям яркими  ручьями,
Как бы запружено ветвями,
Струится солнце с вышины.
Тех, кто проходит мимо сада,
Пленяет жаркая прохлада,
Их лица  к нам обращены.

Где птиц высокие кочевья,
Где блещут яркие деревья,
Там рай, там дом любимый мой.
Меня  не будет — кроны эти
Напомнят вам: я жил на свете!
Мелькаю  тенью голубой.

Вздымайте, сладостные липы,
Свои могучие изгибы,
Свою  веселую красу —
Призыв к любви  и милосердью
И приобщение к  бессмертью
Тех, кто в тени стоит внизу.

Источник: Русская поэзия шестидесятых годов


* * *

Где та скала,
скала,
скала,
с которой сбрасывали вниз,
вниз,
вниз
дрожащие тела,
за кустик, словно за карниз,
цепляющиеся, ведь есть,
ведь никуда ж не делась, ждет.
О, посмотреть бы, о, залесть,-
и xищныx птиц над ней полет.

Надеюсь я, что море там
под ней блестит,
блестит,
блестит,
а не лежит обычный xлам,
турисцкий сор, житейский стыд,
или я путаю ее
с другой, которую избрав
xлебнула Сафо забытье
не так, как все мы, а стремглав.

И я читал,
читал,
читал
о том, как нынешний француз-
философ
взял одну из скал
на выбор, выбрал на свой вкус,
приеxав в Грецию, но лай
собачий путника отвлек -
и он присел на самый край,
потом отполз и навзнич лег.

И разве в пропасть не летим
мы, оступаясь, каждый миг,
все вместе,
каждый со своим
отдельным страxом, сколько б книг
мы ни читали, заслонить
не в силаx чтеньем смертный вой,
стремясь продлить его,
продлить,
продлить,
ведь, жалкий, он - живой!

Источник: Прислал читатель


* * *

Плевать на жизнь! - шотландская принцесса
Сказала, умирая в девятнадцать
Лет,- что ей смерти плотная завеса,
Готовая упасть и не подняться,
И что ей море в п;асмурныx барашкаx,
И что ей лес еловый и оxота?
Эе душа - не наша замарашка,
А точный слепок с птичьего полета.

А может быть, в ее средневековье
Другая жизнь за гробом проступала,
Как тот ларец за шторкой в изголовье,
В котором драгоценности держала?
Или в ней было что-то от повесы
И мудреца, философа-гуляки,
Какиx Шекспир вставлял частенько в пьесы
И убивал в пылу кинжальной драки?

Источник: Прислал читатель


* * *

Лети, лети! Плыви, плыви! Беги,
Беги! Ты жив - подxодят все глаголы,
И наплевать - какие пустяки! -
На вкус любой литературной школы.

Что у стручка тяжелого внутри?
Рядком сидят в нем ядрышки, как дети
Или гребцы галерные,- смотри,
Смотри,- нет большей радости на свете.

Кто эту жизнь придумал, виноват
В ее страстяx и бедаx перед нами.
Но говорят на даче, говорят -
И разговор нам слышен за кустами.

Xотя б о курсе доллара к рублю,-
Как тень, сторонний щастлив наблюдатель,
Как гость, как призрак, и: Люблю, люблю,-
Он шепчет,- дай мне слово, Председатель,

На скорбном пире,- наю, что скажу:
Что перед смертью тоже перспектива
Нужна душе: глядят вослед стрижу -
И он, поняв, ныряет приxотливо.

Источник: Прислал читатель


* * *

Так агностик говорит во мраке
С Богом, им одолженным у теx,
Кто уснул,- и ветерок с Итаки
Веет из невидимыx прореx
В плотной ткани ночи; так чужую
Любящий любимую жену,
К ней в мечтаx приблизившись вплотную,
Забредает в райскую страну,
А нелюбящий, но жаждой славы
Опаленный, роется в чужой
Биографии, венец кровавый
Примеряя с легкою душой;

И еще одно уподобленье:
Так уставший в этом мире бед
Занимает на ночь сновиденье
В теx краяx, где этой боли нет.

Источник: Прислал читатель


* * *

Знаешь, лучшая в мире дорога -
Это, может быть, скользкая та,
Что к чертогу ведет от чертога,
Под которыми плещет вода
И торчат деревянные сваи,
И на привязи, черные, в ряд
Катафалкоподобные стаи
Так нарядно и праздно стоят.

Мы по ней, златокудрой, проплыли
Мимо скалоподобныx руин,
В мавританском построенныx стиле,
Но с подсказкою Альп, Апеннин,
И казалось, что эти ступени,
Барxатистый зеленый подбой
Наш мурановский сумрачный гений
Афродитой назвал гробовой.

Разрушайся! Тони! Увяданье -
Это правда. В векаx xолодей!
Этот путь тем и дорог, что зданья
Повторяют страданья людей,
А иначе бы разве пылали
Ипомеи с геранями так
В каждой нише и в каждом портале,
На балконаx, приветствуя мрак?

И последнее. (Я сокращаю
Восxищенье.) Проплывшим вдвоем
Этот путь, как прошедшим по краю
Жизни, жизнь предстает не огнем,
Залетевшим во тьму, но водою,
Ослепленной огнями, обид
Нет,- волненьем, счастливой бедою.
Все течет. И при этом горит.

Источник: Прислал читатель


* * *

Неромантичны наши вкусы.
Нам утешаться до конца
Волос начесом светло-русым
И миловидностью лица
С чуть-чуть размытыми чертами
И носом, вздернутым слегка.
Где рок, сверкающий очами?
Как исступленность далека!
Угля на брови не хватило
И синей краски - на глаза.
Губа другую прикусила,
Чтобы не вылилась слеза.
Не плачь, пройдет! Вся жизнь с пустыми
Мечтами, все пройдет вполне.
Какими средствами простыми
Ты надрываешь сердце мне!

Источник: Прислал читатель


* * *

Что страшней забитой двери,
Драпированной ковром?
Кто за нею? Ангел Мери
Иль двурушник с топором?

От ковра и в разговоре
Взгляд смущенный не отвесть,
И в затейливом узоре,
Приглядеться - что-то есть.

В беспорядочном порядке
Башен, башенок, зубцов
Как не прятаться загадке
Для гостиничных жильцов?

Все склоняет к недоверью.
Отогну рукой ковер -
Дует, словно бы за дверью
Длинный-длинный коридор.

Нет ни скважины, ни ручки.
Поддувает ветерок.
Мы по Кафке эти штучки
Изучили назубок.

Где-нибудь в дали немецкой
Или пражской, черт возьми!
Но в гостинице советской!
За советскими дверьми!

Отойду. Глаза прищурю.
Эту дверь не отворю.
- На другой литературе
Я воспитан, - говорю.

1964

Источник: Прислал читатель


* * *

      И.Бродскому

Заснешь с прикушенной губой
Средь мелких жуликов и пьяниц.
Заплачет ночью над тобой
Овидий, первый тунеядец.

Ему все снился виноград
Вдали Италии родимой.
А ты что видишь? Ленинград
В его зиме неотразимой?

Когда по набережной снег
Метет, врываясь на Литейный,
Спиною к ветру человек
Встает у лавки бакалейной.

Тогда приходит новый стих,
Ему нет равного по силе,
И нет защитников таких,
Чтоб эту точность защитили.

Такая жгучая тоска,
Что ей положена по праву
Вагона жесткая доска
Опережающая славу.

1964

Источник: Прислал читатель


* * *

Сын сапожника, горный орел,
Как родился - очами обвел
Горы, каторги, реки и пашни.
Вся Россия под ним, как ковер,
Все увидел: тончайший узор
И кремлевские красные башни.

Неизвестно, сияла ль тогда
Над притихшим селеньем звезда
И какого была она цвета?
И младенец, закутан в платки,
Запускал ли уже коготки
В полотно? Или выдумка это?

Или, правда, ворвавшись, как дух,
Поднимал на щеке его пух
Сквознячок из незапертой двери?
Может быть, если вместе сложить
Год, число и огонь притушить,
Угадать можно было в нем зверя?

1967

Источник: Прислал читатель


* * *

Больной неизлечимо
Завидует тому,
Кого провозят мимо
В районную тюрьму.

А тот глядит: больница.
Ему бы в тот покой
С таблетками, и шприцем,
И старшею сестрой.

1969

Источник: Прислал читатель


* * *

Кончились все разговоры,
Сколько их было, прямых,
Жарких, похожих на споры,
Громких и тихих, ночных.

Где эти белые ночи
И ледяное вино?
Ты еще что-то бормочешь?
Все замолчали давно.

Хмурится русская проза:
По придорожным кустам
Ветер и жар тепловоза.
Где разговор по душам?

Где, среди скрипа и лязга,
Полубезумная речь?
Кажется, чем не завязка,
Чтоб на сюжет приналечь?

Странно! За то, что сурово
Смотрит попутчик во тьму
И не проронит ни слова, -
Ты благодарен ему.

1970

Источник: Прислал читатель


* * *

Мы в городе. Горит
Граненый шпиль парадный,
И ветер говорит,
Что будет день прохладный.

Корабль над головой
Чуть дымкою подернут,
И парус золотой
Как бы чуть-чуть повернут.

Он вертится, он весь
В огне от поворота,
Но кажется: и здесь
С ним повернулось что-то.

Задерживая взгляд,
Держась поближе к стенам,
Увидишь: мчится сад
С каким-то чудным креном.

Тень облака скользит
По липам и по кленам,
И город в даль летит,
Как парусник, с наклоном.

Бот так лететь впотьмах
И днем и утром тоже,
Превозмогая страх,
И есть твой дар, быть может.

И тучкой, в небосклон
Врезающейся боком,
Ты тайно укреплен
В стремленье одиноком.

Источник: Прислал читатель


ДЕНЬ ЗАЩИТЫ ДЕТЕЙ

Стоял прекрасный день детей,
Всемирной  их защиты.
Дубы  сверкали средь полей,
Ночкой  росой умыты.

Козлята  прыгали в  траве,
Птенцы  летать учились,
Щенки,  устав на  голове
Стоять, на хвост садились.

Я был  готов бежать, спасать
И  не  давать в обиду
И лишь  не знал, с чего начать
Святую  ту защиту.

Казалось, в мире  нету сил
Воинственных  и грозных,
И  мальчик маленький  шалил
В  пяти шагах от  взрослых...

Источник: Прислал читатель


* * *

Никогда не  наглядеться
На блестящее  пятно,
Где за матерью  с младенцем
Помещается  окно.

В том  окне мерцают  реки,
Блещет  роща не  одна,
Бродят  овцы и калеки,
За  страной лежит страна.

Вьется узкая дорожка...
Так и мы  писать должны,
Чтоб из  яркого окошка
Были рощицы   видны.

Чтоб соседствовали рядом
И  мерцали заодно
Горы с  диким виноградом
И  домашнее  вино,

Тусклой комнаты  убранство
И  далекий материк.
И сжимать, сжимать пространство,
Как  пружину часовщик.

Источник: Прислал читатель


* * *

Поэзия - переливанье крови
Шекспировской и пушкинской в того,
Кто держит ветхий томик в изголовье
Унынья и упадка своего,
Поистине запас гемоглобина,
Горячих кровяных приток телец -
И псковская пылает в них малина,
И стратфордских кленовых рощ багрец.

Поэзия - ты то же, что здоровье.
Я сделал бы такой доклад назло
Собравшимся, болезни и злословью
Приверженным и тайное тепло
Отвергнувшим; увы, плохой оратор,
Смущаясь, я рискнул бы заявить,
Что лучшие стихи - аккумулятор
Энергии. И жизни, стало быть.

Источник: Прислал читатель


* * *

До свиданья, Кавказ, мы тебя любили
Больше, чем Кострому или Вятку, в гору
Поднималась арба в туче белой пыли,
И живому поэту погибший фору
В восемь лет баснословных давал,- в рогожу,
Очевидно, завернут или холстину? -
"В Эриване чума". - "В Ахалцике тоже".
Мертвый в гору, а всадник, смутясь, в долину.

И когда мне бывает тоскливо, с полки
Не бутылку шампанского (нет бутылки),
Не "Женитьбу" беру "Фигаро", а долгий
Этот путь вспоминаю и полдень пылкий,

Пост казачий, раскинутые палатки,
Горы, словно их плавили и гранили,
Горький дым, запах смерти и воздух сладкий
И столичный журнал, где его бранили.

Источник: Прислал читатель


* * *

Усть-сысольский Христос деревянный
С монголоидным круглым лицом
И усами, скуластый и странный,
Может верным служить образцом
Местных мук и пермяцкой печали,
Разведенных на камской воде.
Что за блеклые краски и дали!
А страданья примерно везде
Одинаковы, разве чуть глуше
На Урале они и темней.
Кто считает несчастные души
Среди бревен, болот и камней?

У природы суровой и хмурой
Есть резон и величье свое.
Любовался я бедной скульптурой:
Не молиться же мне на нее!
Да и как? Все равно не умею.
С той и с этой зайду стороны,
Понимая: еще пожалею
Там, где счастливы все и равны.

Источник: Прислал читатель


* * *

Как Святой Себастьян у Беллини в саду
Со стрелою гуляет в груди и бедре
И не чувствует боли, и кустик в цвету
О нездешней любви шелестит и добре,
Так и ты удержать бы за гробом хотел
Пусть не сами мученья, но символы мук.
А попробуй страдальца избавить от стрел -
Удивится, а то и обидится вдруг.

Эта пыль, эти поручни шатких перил...
Слово "муки", признаюсь, смущает меня:
Никогда я превыспренних фраз не любил,
Лучше грязные голуби, их воркотня,
Лучше жалкий, обыденный, будничный план
И размашистый шум городских тополей.
Но ни язв не отдам, ни уколов, ни ран -
Развлеку ими встречного в царстве теней.

Источник: Прислал читатель


* * *

Как я прожил без автомобиля
Жизнь, без резкой смены скоростей?
Как бездарно выбился из стиля!
Пешеход я, господи, плебей.

Все равно что в Риме - без носилок,
Без рабов, несущих вчетвером
Их под солнцем, жалящим затылок
Сквозь толпу идущих напролом.

А еще читаю Цицерона!
И к Монтеню-всаднику на грудь
Припадаю, дабы отвлеченно
Он меня утешил как-нибудь.

Боже мой, сначала колесницы
Все проедут, все пройдут слоны,
Промелькнут все упряжи и спицы,
Фары все, мечтой распалены...

По дороге сумрачной и узкой
Вслед за ними двинемся пешком
В те края, что призрачно и тускло
За игольным светятся ушком.

Источник: Прислал читатель


* * *

Со Смоленского кладбища ехали мы
В полегчавшем автобусе - прочь,
На поминки, в апреле, остатки зимы
Как руины лежали точь-в-точь,
По обочинам - залежи снега и тьмы.
Жаль нам было жену его, дочь.

А весенний огонь разгорался, текло
С крыш, автобус бежал, дребезжал,
Плохо знал я места эти - их развезло,
Грязь дымилась, и лед оплывал.
Тормозил наш конек и дышал тяжело,
Натыкался квартал на квартал.

Вдруг увидел я улицу: шла под углом,
Вся в слезах, незнакомая мне,
В безмятежном небесном сиянье дневном
И каком-то младенческом сне,
Пощаженная горем, забытая злом,
От несчастий и бед в стороне.

Только в детстве я видел такой на подбор
Тесно сомкнутый каменный ряд,
Защищающий жизнь, ослепляющий взор,
Обещающий счастье и лад,
Солнцем залитый, стройный, дымящийся хор,
Непрерывную милость громад.

Что? Еще раз родиться? Всему вопреки.
И попробовать жизнь еще раз!
О, как нравятся мальчикам грузовики
И автобусы "ЗИЛ" или "ГАЗ",
Тайны взрослых,- у страха глаза велики,
Тайны статуй,- железный каркас,
Великанш под карнизом глазные белки,
Чудо рук их лепных и гримас...

Это все только подступы, черновики -
И бессмертного счастья запас!

Источник: Прислал читатель


* * *

Смысл постичь небесный, сущность бледную
Райских рощ, мерцания зеркал...
Камеру сменить велосипедную
В десять раз трудней, но я - менял!

Перепачкав руки, плоский гаечный
Ключ просунув между колесом
И резиной - так что вздох упадочный
Мне смешон, мистический излом.

Боже мой, дорога поселковая
С бабочкой, привыкшей падать ниц,
Как листок, плашмя,- дымно-пунцовая,
Пыльная, не различая спиц.

Вот чего не будет там, наверное,
Это гайки, тормоза, цепи,
Контргайки и ключа резервного,
Черт бы их побрал, но... потерпи.

Источник: Прислал читатель


* * *

Я думаю, когда Гомер писал
Прощание героя с Андромахой,
Не старцем был он,- плакал и пылал
И слезы утирал, смутясь, рубахой,
Заглядывая в пасть тоски,- оскал
Ее сквозит за лирой-черепахой!

И славил он спасительную тьму,
На эллинов наброшенную свыше...
Лет двадцать пять, я думаю, ему,
От силы тридцать было...

Рассмотри же
     Ахиллов щит, всю эту кутерьму
На нем, дворцы, и пастбища, и крыши...

Не он слепец, а ты - в сравненье с ним!
Очки сними и брось их в пыльный угол.

Он видел все, он слишком молодым
Был в этом мире нимф и старых пугал,
Которым ветхий миф необходим,
И сонный стих, чтоб нежил их, баюкал,-
А он отверг весь этот жирный грим,
И сам любил, и жарко был любим,
И презирал ученых, пыльных кукол.

Источник: Прислал читатель


* * *

Шли дорогой заросшей,
А когда-то проезжей,
И скользили подошвы
По траве запотевшей,
И две бабочки рядом
С нами, нам подражая,
Вились, шелком крылатым
Долго нас провожая.

О, какая глухая
И забытая всеми;
Сонно благоухая
И дымясь, как в эдеме,
До чего ж она густо
Заросла, лежебока!
Неужели искусство
Зарастет, как дорога?

Может быть! Почему бы
И не стать ему лишним?
Заговаривать зубы
Сколько можно? Всевышний
Даст нам лучшие игры
И другие услады:
Вот ведь Криты и Кипры
Рухнули и Эллады.

И кино не похоже
На себя: приуныло.
Да и живопись тоже
В тупике, и чернила
Стихотворные блёклы.
Тем приятней и слаще
Нам брести одиноко
По заросшей и спящей.

Источник: Прислал читатель


* * *

Эта песенка Шуберта, ты сказала.
Я всегда ее пел, но не знал откуда.
С нею, кажется, можно начать сначала
Жизнь, уж очень похожа она на чудо!

Что-то про соловья и унылый в роще
Звук, немецкая роща - и звук унылый.
Песня тем нам милей, чем слова в ней проще,
А без слов еще лучше,- с нездешней силой!

Я всегда ее пел, обходясь без смысла
И слова безнадежно перевирая.
Тьма ночная немецкая в ней нависла,
А печаль в ней воистину неземная.

А потом забывал ее лет на десять.
А потом вновь откуда-то возникала,
Умудряясь дубовую тень развесить
Надо мной, соблазняя начать сначала.

Источник: Прислал читатель


* * *

           Памяти И. Бродского

Я смотрел на поэта и думал: счастье,
Что он пишет стихи, а не правит Римом.
Потому что и то и другое властью
Называется. И под его нажимом
Мы б и года не прожили - всех бы в строфы
Заключил он железные, с анжамбманом
Жизни в сторону славы и катастрофы,
И, тиранам грозя, он и был тираном,
А уж мне б головы не сносить подавно
За лирический дар и любовь к предметам,
Безразличным успехам его державным
И согретым решительно-мягким светом.

А в стихах его власть, с ястребиным криком
И презреньем к двуногим, ревнуя к звездам,
Забиралась мне в сердце счастливым мигом,
Недоступным Калигулам или Грозным,
Ослепляла меня, поднимая выше
Облаков, до которых и сам охотник,
Я просил его все-таки: тише, тише!
Мою комнату, кресло и подлокотник
Отдавай, - и любил меня, и тиранил:
Мне-то нравятся ласточки с голубою
Тканью в ножницах, быстро стригущих дальний
Край небес. Целовал меня: Бог с тобою! 

Источник: Прислал читатель


Я СКАЖУ ТЕБЕ, ГДЕ ХОРОШО

Я скажу тебе, где хорошо: хорошо в Амстердаме. 
Цеховые дома его узкие волноподобны. 
Я усилие сделал, чтоб вспомнить их: над головами 
Их лепные коньки белогривые море способны 
Заменить, на картине кипящее в буковой раме 
Золоченой, - видения наши горьки и подробны. 

Вспомнить что-нибудь трудно, труднее всего - по желанью. 
Упирается память: ей, видишь ли, проще в засаде 
Поджидать нас, пугая то Вишерой вдруг, то Любанью, 
Почему ее вспомнил сейчас, объясни, Бога ради! 
Дует ветер с Невы, тополя прижимаются к зданью. 
Я скажу тебе, где хорошо: хорошо в Ленинграде. 

Я скажу тебе, где хорошо: хорошо где нас нету. 
В Амстердаме поэтому лучше всего: у канала 
Мы не бродим, не топчемся, не покупаем газету, 
Не стремимся узнать из нее: что бы нас доконало? 
Я стоял над водой: все равно, что заглядывал в Лету. 
В Амстердаме нас нет - там и горе бы нас не достало.
 
Я скажу тебе, где хорошо: хорошо, где нам плохо. 
Хорошо, где, к тебе поднимаясь навстречу с дивана, 
Произносят такие слова, как "страна" и "эпоха", - 
И не стыдно тому, кто их вслух произносит, не странно, 
И всерьез отвечая на них, не боишься подвоха, 
И болят они, как нанесенная в юности рана.

Источник: Прислал читатель


СВОЗЬ НОЧЬ

Посчастливилось плыть по Оке, Оке
На речном пароходе сквозь ночь, сквозь ночь,
И, представь себе, пели по всей реке
Соловьи, как в любимых стихах точь-в точь.

Я не знал, что такое возможно, мне -
Представлялся фантазией до тех пор, 
Поэтическим вымыслом, не вполне
Адэкватным реальности, птичий хор.

До тех пор, но, наверное, с той поры,
Испытав потрясенье, поверил я,
Что иные, загробные, есть миры,
Что иные, загробные, есть края.

И, сказать ли, еще из густых кустов
Ивняка, окаймлявших речной песок,
Долетали до слуха обрывки слов,
Женский смех, приглушенный мужской басок.

То есть голос мужской был, как мрак, басист,
И таинственней был женский смех, чем днем,
И, по здешнему счастью специалист,
Лучше ангелов я разбирался в нем.

А какой это был, я не помню, год,
И кого я в разлуке хотел забыть?
Назывался ли как-нибудь пароход,
"Композитором Скрябиным", может быть?

И на палубе, верно, была скамья,
И попутчики были - не помню их,
Только путь этот странный от соловья
К соловью и сверканье зарниц ночных!

"Новый Мир", №10, с.7, 2002. 

2002, думаю, это тот самый случай, когда год не должен помешать!н

Источник: Прислал читатель


* * *

Когда б я родился в Германии в том же году,
Когда я родился, в любой европейской стране:
Во Франции, в Австрии, в Польше, - давно бы в аду
Я газовом сгинул, сгорел бы, как щепка в огне.
Но мне повезло - я родился в России, такой,
Сякой, возмутительной, сладко не жившей ни дня,
Бесстыдной, бесправной, замученной, полунагой,
Кромешной - и выжить единственно здесь лишь
был шанс у меня.

1996

Источник: Прислал читатель


* * *

пњпЅпµ пєп°п¶пµя‚яЃяЏ, я‡я‚пѕ п¶пёп·пЅяЊ пїяЂпѕя€п»п°.
пћяЃя‚п°п»пёяЃяЊ я‡п°яЃя‚пЅпѕяЃя‚пё, пґпµя‚п°п»пё.
пёп¶пµ яЃпјпµя‚п°яЋя‚ яЃпѕ яЃя‚пѕп»п°
п� я‡п°я€пєпё яЃ п±п»яЋпґя†п°пјпё яѓп±яЂп°п»пё.
пњпЅпµ пєп°п¶пµя‚яЃяЏ, я‡я‚пѕ п¶пёп·пЅяЊ пїяЂпѕя€п»п°.
пћяЃя‚п°п»пёяЃяЊ я‡п°яЃя‚пЅпѕяЃя‚пё, пїпѕпІя‚пѕяЂя‹.
п яѓпєп° пЅп° яЃпЁпёп±пµ п·п°я‚пµпєп»п°.
пёп·пѕяЂя‹ яЌя‚пё, яЂп°п·пЁпѕпІпѕяЂя‹...

пќп° я…пѕп»пѕпґ пІя‹п№я‚пё пёп· я‚пµпїп»п°,
пќп°п№я‚пё пґяЂпѕп¶п°я‰пёпµ пїпµяЂпёп»п°.
пњпЅпµ пєп°п¶пµя‚яЃяЏ, я‡я‚пѕ п¶пёп·пЅяЊ пїяЂпѕя€п»п°.
пќпѕ яЌя‚пѕ я‡яѓпІяЃя‚пІпѕ я‚пѕп¶пµ п±я‹п»пѕ.
пёп¶пµ п·п°пјпµя‚пёпІ, я‡я‚пѕ пјпѕп»я‡яѓ,
пЎпјпµя‚п°п»пё пєяЂпѕя€пєпё я‚яЂяЏпїпєпѕп№ пІп»п°п¶пЅпѕп№.
пџпѕяЃя‚пѕп№... пµя‰пµ яЃпєп°п·п°я‚яЊ я…пѕя‡яѓ...
пќпµ пїпѕпјпЅяЋ, я‡я‚пѕ я…пѕя‡яѓ... пЅпµпІп°п¶пЅпѕ.

пњпЅпµ пєп°п¶пµя‚яЃяЏ, я‡я‚пѕ п¶пёп·пЅяЊ пїяЂпѕя€п»п°.
пёп¶пµ пєп°п·п°п»пѕяЃяЊ я‚п°пє пєпѕпЁпґп°-я‚пѕ,
пќпѕ пґпІпµяЂяЊ яЂп°яЃпєяЂя‹п»п°яЃяЊ - я‚пѕ п±я‹п»п°
п  п·пЅп°пєпѕпјя‹пј пЁпѕяЃя‚яЊяЏ, - яЃя‚п°п»пѕ пІп·пЁп»яЏпґп°
пќпµ пѕя‚пІпµяЃя‚пё пё пЅпµ пїпѕпґпЅяЏя‚яЊ;
п‘пµяЃпµпґп° пґяЂпѕпЁпЅяѓп»п°, п·п°пїпЅяѓп»п°яЃяЊ,
пџпѕя‚пѕпј пЅп°яЃя‚яЂпѕпёп»п°яЃяЊ пѕпїяЏя‚яЊ,
пёп¶пµ пїяЂпё пЅпµп№, - пё п¶пёп·пЅяЊ пІпµяЂпЅяѓп»п°яЃяЊ.

1984

Источник: Прислал читатель

Главная библиотека поэзии

---

---